Перстень Царя Соломона - Страница 19

— И это тоже? — усомнился я, разглядывая «Настольную книгу атеиста».

— Всенепременно и в первую очередь,— сердито отрезал Валерка.— В ней, чтобы ты знал, самое короткое изложение сути всех религий. Ты, главное, на комментарии о том, как они одурманивали народ и наживались на его невежестве, не смотри, и все будет в порядке.

Вроде бы одолел и их, но все равно первый экзамен, который устроил Валерка, я с треском провалил.

«Ой, липа. Ой, не поверят»,— сокрушался Жорж Милославский, разглядывая управдома Буншу в царских одеждах.

Вот-вот. Примерно то же самое.

Лишь на следующий день он, скривившись, заявил, что тройку, да и то слабенькую, с огромной натяжкой, он бы мне поставил, но никак не более. К тому же мой язык...

— А ты не забыл, что нам сегодня к ювелиру? — напомнил я.— Имей в виду, сразу после него лишнего дня не задержусь, сразу туда.

— Ладно,— тяжко вздохнул он и неожиданно встрепенулся: — О, идея! Будешь не просто купцом, а иноземным,— выдал он поправку,— Но православной веры. Скажем, твоя мать была русинкой, попала в плен к татарам, потом ее кто-то выкупил, ну а дальше разработаем. Пока это черновой набросок. Тогда все прокатит в лучшем виде.

— Уж очень ты строго к нему подходишь, — недовольно заметила Алена, присутствующая на моей «экзекуции».

— Жизнь еще строже,— хмуро откликнулся Валерка и протянул мне целую пачку листков с набранным самым мелким шрифтом текстом. — Я тут шпаргалки приготовил. Сгодятся. Зашьешь под подкладку в разных местах. И вот еще что,— произнес он несколько виноватым голосом,— Я как-то поначалу об этом не задумывался, а вчера словно осенило. Сел посчитать и за голову схватился.

Я насторожился. Если хладнокровный и невозмутимый Валерка схватился за голову, значит — серьезно. Очень серьезно. И за что тогда хвататься мне самому?

— Понимаешь, судя по твоему рассказу, ты там находился примерно полчаса, и это самое малое. Я несколько раз попытался воспроизвести наши с Андреем действия, когда мы вытягивали тебя обратно. Как ни крути — в пределах семи-восьми секунд, не больше. Напрашивается вывод, что там и тут время течет неодинаково и скорость его в шестнадцатом веке значительно выше, примерно раз в двести, а то и в триста.

— То есть если здесь прошли сутки, то там полгода, если не год? — уточнил я.

— Выходит так. Получается, что пять дней здесь равны примерно пяти годам и...

— Стоп! — рявкнул я,— Ничего не получается, потому что это лишь один из вариантов. Оно может и вообще не двигаться с места, пока меня там нет. Вот тебе только одна из возможных альтернатив. Но даже если и так, как ты говоришь, то я ничего не теряю. Было восемнадцать, пускай даже двадцать, значит, при новой встрече ей будет двадцать пять, пускай от силы двадцать семь. Отлично! Разница всего в три года. Кажется, у вас с Аленой именно такая?

— Только в двадцать семь женщина на Руси давно замужем или в монастыре.

— К черту! — Я рубанул воздух ребром ладони.— Замужем? Разведется!

— Церковь разводов в те времена не разрешала.

— Тогда она скоропостижно овдовеет! — рявкнул я,— А из монастыря я ее попросту украду, и всего делов!

— Класс! — восхитилась Алена и... напустилась на мужа: — Слыхал, пень старый, на что люди ради своих любимых готовы? А ты?

— Да я тоже ради тебя что хочешь,— торопливо заверил Валерка, тут же предложив: — Хочешь, я завтра сам отведу тебя в монастырь, а потом оттуда украду?

— Да я за это время помру! — возмутилась Алена.

— Ну я тогда не знаю. Мне что, развестись с тобой, а потом опять жениться или сделать так, чтобы ты овдовела? — растерянно развел руками Валерка.

— А не знаешь и молчи,— наставительно произнесла Алена, ласково добавив: — Эх ты, бестолковый мой... рыцарь,— И вдруг неожиданно сменила тему и заметила, повернувшись ко мне: — А я вам к ужину свадебный пирог испеку.

— К какому ужину? — растерялся я.

— Сами же говорили, что время там и тут течет по-разному. Получается, что если ты потратишь на ее поиски даже полгода, то все равно успеешь прикатить к ужину в Москву к моему пирогу. Вот.

— Классная у тебя супруга,— заметил я, когда Алена уже вышла.

— Ага,— охотно согласился Валерка.— Если правду говорят, что выбор жены — это лотерея, то мне выпал джекпот. Но сейчас речь о тебе. Знаешь, я не представляю, что я скажу твоей маме и твоему отцу, если...

Он задержатся с продолжением, так ничего и не произнеся. Да оно было и не нужно — и без того понятно, что имелось в виду. Действительно, получалось не ахти. Даже если предположить, что у меня все будет в порядке и я сумею не только найти свою княжну, но и жениться на ней, но не смогу отыскать способ вернуться обратно — для моих я все равно останусь без вести пропавшим. Они же не будут знать, что с их сыном все хорошо, что он умер в собственном поместье в тысяча шестьсот двадцатом году в глубокой старости, окруженный кучей детей и внуков в чине какого-нибудь окольничего или кравчего.

— Давай я тогда отправлю письмо,— пришла мне в голову идея.

— Что-то я сомневаюсь насчет доставки,— крякнул Валерка, но чуть погодя утвердительно кивнул: — Точно. Только надо замуровать его в такое здание, которое стоит и поныне. Храм, что ли, какой-нибудь...

— Ночью с кувалдой в храме,— ухмыльнулся я.— За такое святотатство и головы можно лишиться. Слушай, а может, в кремлевскую стену? — осенило меня.

— Ну ты и голова! — восхитился Валерка,— Правда, их тоже много раз перестраивали и реставрировали, но я покопаюсь в справочниках и выберу какой-нибудь участок поспокойнее, а завтра, перед тем как подадимся в Старицу, подъедем туда и определимся с местом. Когда поймешь, что у тебя... ну... возникли проблемы... выдолбишь пару кирпичей и засунешь туда свое письмецо для родителей, желательно с описанием всех событий, которые с тобой приключились. Если время позволит, то отправь два — одно для меня. Им все хорошее напишешь, а мне — правду.